Размер шрифта
A- A+
Межбуквенное растояние
Цвет сайта
A A A A
Изоображения
Дополнительно

Сахарчук Николай Петрович

Петрович и дети перемен

Мои школьные годы пришлись  на интересное время в истории. Восьмидесятые годы прошлого столетия, сдвиг эпохи застоя в самой стабильной стране мира. Николай Петрович Сахарчук, о котором хотел бы рассказать, был не просто учителем физики. Он тихо и незаметно шел в ногу с эпохой, в которой мы росли. По иронии судьбы мне и самому впоследствии выпало поработать учителем физики в одной из ныне уже несуществующих сельских школ. Стаж моей педагогики совсем мизерный – всего один учебный год, – но достаточный для того, чтобы увидеть внутренний мир школы с другой стороны – глазами учителя. Ведь видеть его глазами учеников приходится почти всем.

В застенках школьных кулуаров

Клички, придуманной учениками и передававшейся из поколения в поколение, у Николая Петровича никогда не было. Если не считать таковой укоренившуюся «Петрович». Безобиднее и не сыщешь. Для разнообразия ударение иногда переносили на первый слог на манер фамилии нашего баскетбольного кумира Дражена Петровича, югославской легенды с трагической судьбой. По популярности среди моих сверстников великий спортсмен уступал разве что музыкальному дуэту «Modern talking». А дочь Николая Петровича, учившуюся в параллельном классе, Наталью «по приколу» называли Петровной.

Занимательная физика

Его уроки проходили интересно и спокойно, без учащенного сердцебиения. В силу своего уравновешенного характера яростным Петрович никогда не был, объяснял доступно, с юмором. Немногие имеют талант во время урока позволить себе отступление от темы, причем позволить так, что оно гармонично впишется в тематику занятий. Вспоминается атмосфера на переменах. За стеклянными дверцами шкафов – опытные образцы разных механизмов и приспособлений для физических опытов (кабинеты были типовые и существенно не различались). На перемене во время отсутствия учителя редко бывает так, что кто-то из любознательных учеников не решится лишний раз поэкспериментировать. Даже если и не очень силен в физике. Особый интерес вызывала динамо-машина, производящая разряд между двумя металлическими шариками – накопителями электрического заряда. Петрович злился за самодеятельность, но, тем не менее, никогда не повышал голоса.

Степень «нужности» определенного предмета во многом зависит от  того, кто и как его преподает. Встречаются такие педагоги, что своим «талантом» могут собственноручно вызвать отвращение к отдельной дисциплине. К моему счастью, я был вовлечен в мир физики. Школа в этом плане достаточно показательной не является, но полученные в ней знания прошли проверку временем. И вступительный экзамен в ВУЗ сдал на «отлично» без подготовки, и в институте, где преподаватель физики попался особенно строгий, была «пятерка» (по старинной 5-бальной системе), чем могли похвастать единицы. В этом немалая заслуга моего школьного учителя, превратившего предмет в исключительно любимый. В мыслях я отчетливо представляю расположение его кабинета физики, пол, застланный покоробленным ДВП и покрытый краской коричневого цвета, типичные совковые столы с желобами для портфелей, лабораторное отделение. А еще встречные пересечения с параллельными классами на переменах с неизменными вопросами «Вызывал?», «Что спрашивал?», «Была ли самостоятельная?». В общем, стандартный шаблон школьных будней.

На 64 клетках

Шахматный кружок, который он вёл, – отдельная история. Жизнь там кипела. Лично я пришел заниматься по приглашению самого Петровича уже вполне созревшим для местного уровня самоучкой. Тренер был удивлен приемлемым качеством игры случайного новичка (физики в младших классах не было, поэтому мы встретились впервые). Кружок ему помогал вести еще один большой любитель шахмат, учитель рисования Владимир Яковлевич Швейкус. Захаживал для демонстрации мастер-класса и харизматичный районный лидер древней игры – Юрий Владимирович Саевич. Все трое были непревзойденными юмористами и когда собирались вместе, было очень весело. Причем, как нам, школьникам, так и взрослым «дядькам». Все они являлись перворазрядниками, и для нас было круто наблюдать со стороны за разборками «сильных мира сего». Пусть сказано громко, но казалось именно так, потому что выше второго разряда школьникам не присваивали. На уроки маэстро собирались ученики разного уровня. Я был относительно крепким по меркам школьника, поэтому в глубине души злился, когда Петрович просил обучить новичков или «тугодумов» способам проведения пешки в ферзи при оставшихся на доске королях и методам защиты в подобных позициях. Кто-то злился на тренера тогда, когда тот заставлял играть партию с записью ходов для последующего анализа. Логика подростка проста – совсем не обязательно уметь играть хорошо, главное, чтобы соперник играл плохо. Какой-нибудь нелепый «зевок» воспринимался более эмоционально, чем грамотно продуманная комбинация. Петрович же следовал своей методике, известной со времен Сократа, сравнившего знания с восковой дощечкой. Застывшее на воске мы помним и знаем, пока сохраняется изображение, а когда оно смывается, забываем. Сыгранные партии рекомендовалось собирать в архив. Ко мне Петрович относился по-отечески, иногда даже негласно помогая добиваться успеха. Соревнования в то время были массовые, с множеством желающих, поэтому шахматные турниры проводились по так называемой Швейцарской системе, где встречаются соперники, близкие по месту в таблице. В современном варианте игроков сводит специальная компьютерная программа, о которой в то время ещё слыхом не слыхивали. Распределение игровых пар проводилось субъективным методом заполнения личных карточек с примесью «научного тыка», зачастую являющегося определяющим. На заре моего становления Петрович для стимула старался подкинуть мне в последнем туре соперника более покладистого и менее «зубастого», тем самым обеспечивая предпосылки для броска к вершине таблицы, как правило, оккупируемой старшеклассниками. Вслух этот секрет, естественно, никогда не обсуждался, но закономерность я подметил самостоятельно. В пятом классе стал вторым в школьном чемпионате своего района, а, начиная со следующего года, с шахматной короной Каменетчины уже не расставался до последнего звонка. Как и наша высоковская команда, которая выигрывала в то время абсолютно все местные турниры.

Регулярно выезжали на пробу сил и за пределы района. Как-то опаздывали к началу командного турнира в Барановичах, прибежали в клуб, когда соперник уже ждал за доской. Меня усадили напротив девочки с удивленными глазами. Я удивился, что за первую доску заявлен слабый пол. Видимо, не сильнейший состав против нас, «деревенских», выставили. Партию начал с одышкой после вынужденного марш-броска, что называется, с колес, с пылу-жару даже не обменявшись со своей оппоненткой общепринятым рукопожатием. Зато как пришлось удивиться потом, когда соперница вскоре после выхода из дебюта с элегантностью львицы «задушила» меня красивой матовой атакой, издевательски пожертвовав для эстетики ферзя. Виновато смотрю на Петровича, не понимая, что это было. Понял, когда пришлось вписывать в бланк фамилию соперницы уже по истечению партии. Восходящая «звездочка» Елена Заяц в то время уже была призером чемпионата мира среди девушек. Эх, если б узнал пораньше, что играю с будущим гроссмейстером, поднапрягся бы непременно! Почему учитель не предупредил? Немой упрек от неблагодарного ученика. Когда еще представится такой шанс? Тогда я не мог предположить, что в жизни мне еще не раз выпадет удача противостоять за доской и гроссмейстерам, и мастерам древней игры.

В ногу со временем

Одни люди создают моду, другие ей следуют. Николай Петрович не вписывался ни в одну из этих категорий. Что касается общества и политики, то тут у него были своя теория и свои понятия. Внезапно наступившую перестройку Петрович также воспринял по-своему. Ему нравилось это модное революционное слово, но в подробности последствий ее социальных и культурных потрясений, которые до маленького городка с населением менее пяти тысяч человек не доходили и актуальными не выглядели, не вдавался. Перестройку он воспринимал в более узком понятии, а именно в новом,  инновационном подходе к работе – логичном, обоснованном, бережливом. Что и доказывал собственным примером. Во всех делах – исключительная практичность. К примеру, посещая исторический центр родного города (сам он жил на окраине, в частном секторе), Петрович оставлял на стоянке свой «Жигуль» и пешком обходил по периметру Высоковского сквера все необходимые торговые точки. Без лишних переездов с пережогами топлива и насилием над автомобильным стартером. По отношению к любой выполняемой работе главный и определяющий критерий – результат. Когда школьников традиционно отвлекали от учебы для помощи колхозам, он личным примером демонстрировал технику освобождения бурака от ботвы при помощи ножа, не ограничиваясь пассивной ролью простого наблюдателя процесса. Эффективность его краткосрочной показательной работы была эквивалентна нашим долгим и тягомотным мучениям в ожидании окончания рабочего дня, что в немалой степени подстёгивало без дополнительных слов. Никто из коллег Петровича подобными жестами не отличался.

Также он был далек от прослушивания зарубежного радио, чтения запрещенных книг. Петрович был приспособлен к системе, в которой родился и вырос. Однажды во время летнего трудового лагеря мои одноклассники решили развлечься. Увидев с третьего этажа Петровича, начали скандировать: «Пе-ре-строй-ка! Пе-ре-строй-ка!». В ответ – улыбка. Перестройку он рассматривал в своем собственном ракурсе. Она была для него  средством воплощения утопических принципов социализма, синонимом девиза «от каждого – по способностям, каждому – по труду», который повсеместно звучал и до перестройки, но как-то формально. Непревзойденный романтик, Петрович свято верил, что вместе с перестройкой наступила самая прогрессивная эпоха в истории великого государства и движение к счастливой жизни теперь будет исключительно поступательным.

Внутренний мир

В жизни Петрович был прямой и открытый, зачастую отказываясь от перспективного «хода конем». Природная мягкость, видимо, и была препятствием тому, что на руководящую роль он по-настоящему никогда не рассматривался, зарекомендовав себя «всего лишь» редким трудоголиком и энтузиастом. Такие понятия, как нахрап, блеф, авантюра, изворотливость, являющиеся в нынешнее время чуть ли обязательным набором лидерских качеств, ему были абсолютно не свойственны. Так же, как и стандартный набор аутсайдера: мнительность, неуверенность, академичность, паника. Он олицетворял спокойствие и рассудительность. В любом человеке негатив имеет свойство аккумулироваться и по-своему выплескиваться. Куда и как сбрасывал отрицательную энергию вечно добродушный учитель, останется загадкой.

Мемориал

Этим летом наконец-то решился организовать шахматный турнир в память о замечательном тренере, талантливом педагоге и прекрасном человеке. Мемориал, который станет традиционным, собрал более двадцати участников, в основной массе являющихся учениками Николая Сахарчука. Прибыть к месту ностальгических спортивных баталий в силу обстоятельств получилось далеко не у всех приглашенных, но был даже выпускник нашей школы из Ирландии (раз так, то мероприятию можно смело присваивать статус международного). Шахматные доски, комплекты фигур и двусторонние часы участники приносили с собой. В местном центре внешкольной работы, где в плане общей обстановки мало что изменилось с союзных времен, таких редкостных по нынешнему времени переносных атрибутов не сохранилось. Да и представителей юного поколения, за исключением Глеба Рубахова, внука Николая Петровича, получившего диплом самого юного участника, не оказалось. Не потому, что не пригласили, а потому, что настолько упал уровень подготовки молодежи в навыках владения искусством древней и самой интеллектуальной игры за всю историю человечества. Три десятка лет назад никогда не предположил бы, что шахматы из массового движения опустятся в глубокое забвение (имеются в виду периферийные населенные пункты). А ведь было время, когда они имели политическое значение, являясь символом интеллектуальной мощи и без того мощного государства под названием СССР, патриотами которого нас воспитывали. И один из тех, кто делал это наиболее колоритно и убедительно, – Николай Петрович Сахарчук из небольшого городка Высокое Каменецкого района.

Эпилог

Самое лучшее в жизни создается людьми, которые сами не осознают, что они делают. Делают просто и обыденно. И зачастую незаменимость человека ощущается лишь тогда, когда его уже нет рядом. Петрович учил нас быть властелинами своей судьбы, доказывать упорным трудом потребность своего существования и верить в то, что жизнь не зебра с черно-белыми полосами, а шахматная доска, где все зависит от качества сделанного хода. Он приучал старанию искать только правильные ходы. И за это мы будем его помнить.

Олег КЛЮШИН.

Материал сайта http://www.kamenec.by/

Разделы сайта